I. Соломенные звезды
II. Времена года
III. Водяные знаки
IV. Вариант
V. В дождь города похожи
VI. Быть собой
"В чужом -- дрожание соломенной звезды..."
"Запусти мне воздушного змея..."
"Так далеко от меня все, что кажется близким..."
"Разнуздался в нашем веке ужас..."
"Сколько грусти в твоем лаконичном письме..."
"Вот если бы не сгоряча, не с горя..."
"Изгнанья не было, и бегства, впрочем, тоже..."
Больной
"Теперь ты знаешь правду..."
* * *
В чужом -- дрожание соломенной звезды,
В своем глазу и Землю не заметишь,
Большую, как слеза. Скатилась и -- в кусты,
Как с горки, по щеке.
Пока ты ересь мелешь --
Что так, мол, по вселенной странствуют миры,
В обугленных зрачках рождаются и тают
Бильярдные шары божественной игры.
Или путями млечными плутают...
Пока ты говоришь, пока прядется нить,
Пока веретено воздушное вертится,
Так плачется легко и всласть, что, может быть,
Унынья грех моей душе простится.
к оглавлению
* * *
Запусти мне воздушного змея.
В вихрях солнца, песка и воды
только он, разгоняясь, умеет
всю безудержность взять от узды,
напряженье связующей нити,
упованье, паренье, восторг.
Для него неизбежность событий
мощным выдохом ветер расторг.
Отпусти мою нить, не жалея,
слух наполни мне, выправи взгляд
высью,
где голубея, чернея
девять Дантовых дисков звенят.
к оглавлению
* * *
Так далеко от меня все, что кажется близким.
Кто-то хотел обмануть, но потом передумал.
После назвал эту злую оплошность английским
юмором и настоял:
у тебя на роду, мол,
было написано -- страх, любопытство и цепкий,
все подмечающий, алчущий взгляд половины
в поисках целого.
В жизни, как в жанровой сценке
малых голландцев, сначала детали повинны
в нашем внимании. Только когда поиграешь
их пестротой,
чехарду перспективы и света,
тени и пыльного воздуха переживаешь,
как откровение и продолженье сюжета.
Где за холстом, за углом, за прощальной, расхожей
фразой, за взглядом последним, уже незнакомым
ждет говорящий Грифон,
и в холодной прихожей
строгий дворецкий с косой и оксфордским дипломом.
к оглавлению
* * *
Разнуздался в нашем веке ужас,
кажется, чего еще бояться.
Оттого и страхи стали глубже,
глуше, примитивнее.
Паяцы,
скоморохи замелькали в шапках пестрых.
Чашу не отводят трезвый, пьяный...
И краев не замечая острых,
всяк пригубит напиток пряный.
Укачает в сон потом слепой, кромешный
в гамаке из длинных и коротких
волн.
Стихи уместны, друг мой нежный,
Лишь в рекламах и метеосводках.
к оглавлению
Сколько грусти в твоем лаконичном письме...
из электронной почты
* * *
"Сколько грусти в твоем лаконичном письме"
Так Сенека Луцилию пишет. И мне
Невзначай адресована фраза --
В гранях смысла дороже алмаза.
Но не в первых строках мне ее подают --
Не приветственный жест, а прощальный салют.
Не заботливое обещанье,
Но черта, за которой молчанье.
Прилетело письмо. Задержать бы чуть-чуть
То, что без разрешенья пускается в путь
Сквозь года, города, океаны.
И века навещает, как страны.
к оглавлению
Синица в руке -- лучше, чем журавль в небе
* * *
Вот если бы не сгоряча, не с горя,
Назойливый отталкивая край,
Решать: что лучше, с поговоркой споря,
Которая, не кошке на заборе --
Мне, щедро предлагает: выбирай.
Лети, журавль, не отставай, синица.
Зачем нам -- молчаливая -- в руке.
Попробуем напиться из копытца
Другой пословицы. Проговориться
На непереводимом языке.
к оглавлению
* * *
Изгнанья не было, и бегства, впрочем, тоже.
Мы просто дверь нашли полуоткрытой
И ускользнули. Так перемешались
Отчаянье, отчасти любопытство,
С охотой к перемене мест и жаждой
Узнать чего ты стоишь. Не в профкоме,
Не от друзей. А в диких джунглях рынка
Свободного. Не больше и не меньше.
Мы преодолевали тяготенье
Мучительно. Мы медленно спешили
Путь, отнимающий десятилетья,
Проделать, нехотя, за пол-минуты,
Забыв, что лишь пространство позволяет
Такие шутки, но никак не время.
Которое совсем не изменило
Своим привычкам. Разве нам дорога
Не обещала сорок лет пустыни...
к оглавлению
к оглавлению